«Вспоминаю, как я впервые увидел, «нашёл» её, - пишет Матюшин. - В тот день работающих было мало, и вдруг я увидел маленькое существо самой скромной внешности. Лицо ее было незабываемо. Елена Гуро рисовала «гения» (с гипса). Я ещё никогда не видел такого полного соединения творящего с наблюдаемым. В её лице был вихрь напряжения, оно сияло чистотой отданности искусству».
Значение Матюшина – музыканта, художника, поэта, теоретика русского авангарда, профессора Академии художеств, руководителя отдела «Пространственного реализма» в ГИНХУКе, автора концепции «расширенного смотрения» (ЗОРВЕД) и многого другого – хорошо известно. Гуро, казалось бы, обречена остаться в «тени» столь мощного соратника. И все же. Несмотря на разницу в возрасте и сравнительно недолгий период совместной жизни и творчества, редкие теоретические высказывания Матюшина, в том числе, более поздних лет, обходятся без упоминания Гуро. Все главные, фундаментальные основы творчества и теоретических построений Матюшина базируются на чертах характера и личности Гуро: любовь к природе, неразрывное – органическое – ощущение себя в ней, синтез природы и формы, и синкретизм творчества (неразрывное сочетание поэзии, музыки, изобразительного искусства).
Их дом – сначала на Лицейской, а затем – на Песочной улице – начиная с 1908 года, становится «штабом» русских футуристов. Здесь собираются братья Бурлюки, Василий Каменский, Велимир Хлебников (позже В.Маяковский). Здесь снежной зимой 1910 года зарождается литературно-художественная группа «Гилея», выпускается первый футуристический сборник «Садок Судей», ставший «бомбой» в среде мистиков и декадентов. Здесь собираются первые участники и рождается сообщество художников «Союз молодежи». На даче Гуро в Уусикирко в год ее смерти собирается Первый «съезд» футуристов, на котором Матюшин, Малевич, Крученых пишут оперу «Победа над солнцем», в декорациях к которой уже присутствет «черный квадрат» - предвестник супрематизма.
Михаил Матюшин и Елена Гуро стали основателями органического направления в искусстве, в основе которого стояло понимание неразрывности всего сущего в природе, человеке, искусстве. «Елена Гуро так любила природу, что сама уходила в нее, - пишет Матюшин. - Гуро все отдала природе, все силы физические и душевные, и природа ей открыла, как никому, свои «тайны» роста и движения. Гуро не создала для себе «стиля», как некоторой закрепощенности формы, потому что всегда шла от чистого наблюдения. Она… знала «завет» нового искусства не идти по линии наименьшего сопротивления. С любовной осторожностью проникала она в сложные процессы роста сопротивления, угасания, разворачивания клубка самой разнообразной земной ткани. Все рисунки ее растут и движутся, как растет и движется все живое в природе».